Семен тогда не очень понял, чего от него хочет Володя, но слово «миссия» звучало солидно, ласкало слух и будило гордость: «Я на земном шарике не просто так. У меня миссия!»
— Сеня пришел! Иди сюда, Сенечка.
Улыбки, ласковые голоса – как же Семен это любил. Обитатели этого дома радовались ему, Семену, как дети. Не все, конечно.
Например, одинокий молчаливый старик, он, казалось, не замечал Семена. И тому от этого было… нет, не обидно – грустно.
Ведь Семен помнил свое одиночество – ничего в нем хорошего! Он бы ни за что не хотел снова остаться один.
«Живое к живому тянется. Если этого нет, значит, что-то внутри уже умерло. А это всегда грустно», — думал Семен. Но хозяин Володя считал иначе:
— Не дергай Федора Петровича, Сеня. Не любит он собак, похоже. Ушел в себя человек. Много он пережил, и там, внутри себя, ему спокойнее.
Семен с ним был в корне не согласен, но привык слушаться...
*****
Семен помнил свое беспризорное детство, помнил приют. Разные там были постояльцы. Некоторые хмурые и злые, обиженные на жизнь и людей.
Хлебнувшие от рода человеческого столько боли и горя, что уже не мечтали обрести дом. Лежали в своих клетках, провожая настороженными взглядами двуногих посетителей приюта.
Некоторые хитрые и ушлые. Такие поняли истину:
«Хочешь жить, умей вертеться: виляй хвостом, включай простака, подхалимничай. Тогда растают человеческие сердца, и посыплется на твою лохматую голову манна небесная».
Эти приплясывали в своих загончиках, улыбались, крутили хвостами. Словно говорили:
«Смотри, человек, какой я милый, симпатичный и, к твоему счастью, ничей! Возьми меня домой, накорми, обогрей – не пожалеешь».
Семен был тогда еще совсем юным и не принадлежал ни к тем, ни к другим. Его можно было отнести к наблюдателям. Тем, кто на улице прожил недолго, опыта имел мало, в приют попал быстро. И как относиться к людям, пока не определился.
«С одной стороны, есть люди хорошие, — думал Семен. — Те, кто меня подобрал, например. Именно тогда, когда я готов был уже умереть от страха и одиночества.
А с другой стороны, есть ведь и плохие. Те, которые меня выбросили. Где гарантия, что меня заберут домой именно хорошие?»
Оставалось только ждать и надеяться. К счастью, ждать пришлось недолго. Его Володя нашелся на удивление быстро. Увидел, влюбился и забрал Семена домой. Вот так просто.
— Везет некоторым, — позавидовал Семену сосед по клетке. — Я вот уже полгода, считай, перед людишками выплясываю, а все без толку. Не берут...
А почему не берут? Я же вроде нормальная дворняга, как и ты. Хотя, ты больше на породистого похож. Кто-то из родителей у тебя не иначе голубых кровей был. Ретривер какой-нибудь. Уж больно ты кремовый и милый.
— Не переживай, и тебя возьмут, — посочувствовал Семен. — Может, тебе стоит меньше выплясывать? А то ты своими прыжками и ужимками людей скорее пугаешь, чем очаровываешь.
— Подумаю. Удачи тебе, Сеня, — махнул хвостом сосед.
И Семен отправился в новую жизнь...
*****
То, что с Володей ему повезло, он понял сразу. Серьезный мужик: добрый, в меру строгий, спокойный. С первых дней взялся за Семеново воспитание:
— Нечего тебе, Сеня, неучем расти. У меня для тебя серьезная миссия есть. На работу со мной ходить будешь, души людские лечить.
Семен тогда не очень понял, чего от него хочет Володя, но слово «миссия» звучало солидно, ласкало слух и будило гордость:
«Я на земном шарике не просто так. У меня миссия!»
Учился Семен легко, все премудрости собачьего воспитания схватывал так же играючи, как свой любимый мячик – на лету. И совсем скоро Володя взял его на работу.
*****
Этот дом был странным – в нем жили одни старики. Семен удивился:
«А где же дети, взрослые, кошки, собаки, в конце концов»?
— Это пансионат для пожилых людей. А я в нем – заместитель директора по общим вопросам. Короче, мастер на все руки: слежу, чтобы все здесь работало, как надо, и не разваливалось!
Ну а твоя задача, Сеня, напугать грусть-тоску, прогнать одиночество и подарить немножко радости местным обитателям.
Будь вежлив, ненавязчив и дружелюбен. Пожилые – народ непростой. Да и характер у многих не сахар. Но ты им понравишься...
Володя оказался прав. Уж если не все, то многие Сеню полюбили. А он полюбил их. Оказывается, не только собаки бывают одинокими и беззащитными. Люди тоже.
Сколько историй ему пришлось выслушать, скольким посочувствовать, сколько слезинок осушить. Доверяли ему старики то, о чем некому больше рассказать.
Вот, например, бабушка Соня. Пухленькая, улыбчивая. Эдакая зажигалочка на людях. Сеня думал, что вот у нее-то все хорошо. Ан нет...
— Ох, устала я, Сенечка, — пожаловалась баба Соня однажды. — Держусь, конечно, «мальчиков», «девочек» наших подбадриваю. Ведь многим еще хуже.
Ко мне хоть племянница приходит часто, а к некоторым вообще никто! Сидят они, как мухоморы под деревом, обиду да яд в себе копят...
Я-то сама в нашу богадельню попросилась. Нет у меня близких родственников, одна племяшка. У нее своя жизнь. Чего же я еще буду у нее бельмом на глазу.
Она у меня добрая. Посопротивлялась даже для виду: «Как же я вас в дом престарелых отдам?»
Да меня-то не проведешь – понимаю, что легче ей будет без бабки старой под боком. Но она умничка, не бросила меня здесь одну. Мало того, что платит за мой «номер-люкс», так еще и навещает.
Некоторые же стариков сюда засунут, проживание оплатят и считают, что все: долг свой выполнили. А дедушки-бабушки здесь от тоски да ненужности своей чахнут. Вот я и бодрюсь, да и других расшевелить пытаюсь.
Хорошо, что ты появился здесь, Сеня. Радостно возле тебя, тепло, уютно. Ты же особенный: любишь нас просто так. А некоторым ох, как этого не хватает...
Семен пожалел тогда бабу Соню: она ведь ту же миссию, что и Семен выполняет. А ей лет гораздо больше, чем Сене. Вымотала себе всю душу, бедная.
*****
Были и другие. Такие, как дед Боря. Вот с кем Семену было по-настоящему трудно. Сварливый, хмурый, недобрый. Так о нем думали все вокруг, но только не Семен.
Собачье чутье не обманешь. Видел он, что наносное это у деда Бори. Нахмурился он на этот мир, словно в отместку. А мстит-то себе в первую очередь.
Сторонятся его прочие старички. А деду Боре от этого только хуже становится. Замкнутый круг какой-то. Вот Семен и решил разорвать этот круг.
Первая попытка была провальной:
— Отстань! — велел дед Боря, когда Семен подошел с ним познакомиться. — Тебя мне только не хватало!
Голос вроде сердитый, а вот глаза... Столько в них тоски и одиночества, что Семен решил не сдаваться. Вторая попытка, правда, тоже была не очень:
— Опять ты?! Не люблю собак. И людей не люблю. Отстань, говорю!
Семен и в этот раз не спорил. Отошел, но попыток не оставил.
Третий раз был уже лучше:
— Пес, ты меня преследуешь, что ли? — в глазах деда Бори Семен заметил что-то новое.
Любопытство? Да не важно. Главное, что это что-то появилось: потеснило тоску, подвинуло одиночество.
Семен махнул хвостом, но подойти не спешил. Боялся спугнуть это новое.
— Ладно уж, иди сюда, раз ты такой настырный, — сварливо предложил дед Боря. — Хоть с тобой поговорю. Люди-то совсем гнилые внутри...
Как сынуля мой любезный. Сдал меня сюда, и совесть паразита не мучает. Обещал навещать, и что?
Два раза приехал! Спихнул, значит, отца, и живет себе припеваючи. Конечно, на кой я ему. Все, что мог, он с меня уже поимел...
Семен выслушал, потом положил золотистую голову старику на колено. Поторопился.
— Нечего примазываться, — тут же выпустил колючки дед Боря. — Не нужны мне друзья. Выслушал – спасибо! Теперь иди других жалей! Доктор собачий.
Семен, конечно, ушел. Но он знал, что это был не последний разговор с дедом Борей. Будут и другие. Тронулся лед, таять начал.
И не ошибся. Через месяц они уже гуляли с дедом Борей по аллейке: тот рассказывал, Семен слушал...
*****
Федор Петрович был совсем иным. Не было в нем ни злости, ни обиды. Холодом веяло и равнодушием. Словно не человек живой, а оболочка пустая.
Он ни с кем не разговаривал. Сидел все время один на скамеечке под старым кленом и молча смотрел в никуда...
Семену очень хотелось помочь, вернуть заблудившуюся душу обратно. Но Федор Петрович его не замечал. Как, впрочем, и всех остальных.
Даже Володя-хозяин велел не соваться к старику:
— Понимаешь, Семен, есть болезни, которые не лечатся. В этом случае, как это ни жестоко, нужно оставить пациента в покое и дать ему дожить свое спокойно.
Зря ты к Федору Петровичу тянешься, не поможешь ты ему. Он этого не допустит...
«Да что же произошло-то, раз человек в живого мертвеца превратился? — гадал Семен. — Ведь у многих дедушек-бабушек есть своя печаль. Но они же живут. А Федор Петрович – нет!»
Тайну ему открыла баба Соня. Подошла, когда Семен издали наблюдал за стариком, погладила и сказала:
— Что, Сеня, не замечает тебя Федор? Ты не грусти, он никого не замечает. Горе у него случилось страшное. Сломало человека, душу из него вынуло.
Все мы кого-то в жизни теряли. Длинная она, эта жизнь. Как тут без потерь?
Но у Феди другая история. У него жизнь отняла все и сразу. Не ручаюсь за документальность, но расскажу тебе все, что знаю. Ты пес умный, поймешь...
Была у Федора семья. Жена, сын, внук. Все чин чином. Жена заболела, сын с внуком ее в поликлинику повезли...
И уж как там получилось, точно не скажу. Только авария произошла страшная. Врезался грузовик в их машину. И все. Не стало у Федора ни жены, ни сына, ни внука. В один день.
Вот тогда он и сломался. Определила его сюда сестра. То ли родная, то ли двоюродная. Не важно. Вот таким и привезла год назад.
Ничего за этот год не изменилось. Я так думаю, что умер Федя вместе с семьей тогда. Не весь умер, что-то осталось. Вот и ждет это что-то, когда к своим можно будет отправиться...
Семен слушал, переживал, шевелил ушами, думал. Ничего, как назло, не придумывалось. Ну как расшевелить человека, если он уже и не здесь вроде?
*****
Помог случай и баба Соня. Как-то осенью она попросила Семена:
— Сенечка, тут мне племяшка шарфик подарила, а я, ворона, его на скамейке, похоже, оставила. Найди, миленький, пожалуйста.
Семен, конечно, пошел искать. На скамейках шарфик не обнаружился, и Семен побежал, уткнув нос в мокрые разноцветные листья, надеясь, что найдет пропажу.
И та действительно нашлась. Под чьим-то ботинком. Хозяином этого ботинка оказался Федор Петрович. Он не замечал, что под его ногой трепещет веселое желтое и шелковое. Смотрел в свою неведомую даль...
Семен потянул шарф зубами – без толку.
— Нашел-таки, молодец! — баба Соня спешила на помощь.
Подошла, несмело тронула Федора Петровича за плечо:
— Позвольте шарфик забрать.
Тот вздрогнул, посмотрел себе под ноги, увидел желтый шелковый шарфик, наклонился, поднял, поднес к глазам и вдруг... Заплакал!
— Ну что вы? — баба Соня растерянно опустилась рядом, погладила его по рукаву. — Федя, ну не надо...
— У нее такой же был. Она его очень любила, говорила, что он на лучик солнышка похож...
Бабушка Соня поняла, о ком он говорит, вздохнула.
— Знак это... Зовет она меня. А я тут сижу – непонятно, чего высиживаю, — продолжил Федор Петрович.
— А может, это другой знак? — несмело предположила баба Соня. — Послала жена вам этот «лучик солнца» для того, чтобы вы ожили, поняли, что жизнь-то продолжается. Нельзя себя заживо хоронить...
Федор Петрович повернулся к ней, беспомощно развел руками, в одной из которых бился-трепетал на ветру желтый шелковый шарф:
— Я не знаю... Ох, возьмите.
Он протянул шарфик бабе Соне.
— Не нужно. Оставьте себе. Пусть он вам о хорошем напоминает. И вообще, он чудеса творит. Я ведь за год ваш голос впервые услышала. Надеюсь, что не в последний...
Нужна будет живая душа рядом: мы с Семеном в вашем распоряжении. Не отказывайтесь сразу. Живое к живому тянется... Пригодимся еще.
«Какая мудрая женщина! — удивился Семен. — Прямо мои мысли озвучила».
*****
Конечно, Федор Петрович не расцвел тут же, словно по мановению волшебной палочки.
Оживал потихоньку, осторожно. Словно боялся снова в мире живых оказаться. Бывали хорошие дни. Тогда он гулял и беседовал с бабой Соней и Семеном. Не протестовал, если к ним присоединялся кто-то еще. Даже если это был дед Боря.
Были и плохие дни, когда он снова проваливался в свое небытие. Сидел одиноко на скамейке, зажав в руке шелковый желтый шарф, и молчал.
Но все же хороших дней было теперь больше.
«Не соврал хозяин – великая у меня миссия, — думал Семен. — Я ведь, пусть и хвостатый, но доктор. Доктор для души».
Автор АЛЁНА СЛЮСАРЕНКО
Свежие комментарии