Мой сын Андрейка

Старушка всматривалась в лица проходящих мимо мужчин и некоторых брала за локоть замёрзшими пальцами:

— Андрейка, сынок…

Но ни в одном из них не узнала сына.

— Вера Сергеевна, здравствуй! — подошла к ней женщина. Тоже пожилая, но заметно моложе: лет 15 их наверняка разделяло.

— Зоюшка, здравствуй. Вот Андрейку вышла встретить, а похоже на заводе задерживают.

— Понятно, Верочка, пойдём в квартиру, темно уже.

— Чем это у тебя пахнет, Вера Сергеевна? Горит что-то!

— А батюшки, сгорели мои пирожки! — всхлипнула старушка, — Чем же я Андрейку угощать буду?

Когда Зоя переехала сюда с мужем, Вера Сергеевна уже жила здесь.

Жила она с мужем Николаем и сыном Андреем, которого называла Андрейка. Ни разу не слышала Зоя, чтобы звали его Андрюшей, только Андрейка. Николай муж Веры — человек с золотыми руками, можно сказать, деревянного дела гений. Но как многие русские гении страдал алкоголизмом.

Лет 15 было Андрею, когда Николай ушёл в мир иной, не без помощи водки, конечно. Все соседи думали, что они сейчас вздохнут с облегчением, но Андрей дорос до тяжёлого подросткового возраста и начал шалить: начал курить, выпивать, связался с дурной компанией. Кое-как поступил в училище, но нормально не учился, много прогуливал, а потом и вовсе загремел в тюрьму за кражу.

Вера оптимизма не растеряла, всё ждала его, таскала на свиданки тяжёлые сумки, рассказывала, что сын обещает вернуться и жить нормальной жизнью.

Андрей вышел, и честно пытался вырулить на ровную жизненную дорогу, но как и отца губила его тяга к алкоголю.

И вот отпраздновав сорокалетний юбилей, Андрей отправился вслед за отцом. Вере в тот год исполнилось 68, она постарела лет на 10 сразу. Жизнь её потеряла всякий смысл, внуков ждать ниоткуда, сына нет. Года три она сидела дома, выходила только в магазин, если встретит соседок на лавочке, то посидит с ними, поговорит, но ни к кому не заходит сама, к себе не зовёт. Прежней оптимистичной Веры Сергеевны уже не было, потух огонёк внутри неё.

А в последний год стала чудить: выйдет к подъезду и ждёт сына с завода — это его последнее место работы было. Не дождавшись, Вера Сергеевна уходила, вздыхая, что сына оставили в ночную смену.

Стала она совсем неряшливой, забывчивой.

Иной раз здраво рассуждала Вера Сергеевна, говорила о сыне в прошедшем времени, держала в руках старые фотографии и вздыхала. Но спустя месяц-другой опять выходила встречать его со смены.

Вот и сегодня положила старушка сетку на скамейку и привычно всматриваясь в мужчин, стала ждать.

— Андрейка, — потянула за рукав проходящего мимо мужчину.

— А-а-а-а? — на неё смотрела пара испуганных глаз.

— Сыночек, ты?

— Я, — прохрипел мужчина.

— Ой, дождалась! Я вот за горошком и колбасой ходила, оливье хочу сделать к столу. Вот радость, что ты вернулся! Устал?

— Ага.

— Ну, пойдём домой, — она ухватилась за рукав пуховика и потянула к дверям.

— Чего вздыхаешь? — хлопотала старушка, — Похудел-то как, совсем себя не бережёшь себя на заводе этом. Устал?

— Устал.

— Ну давай чай попьём, я тебе постелю, и спать ложись сразу.

— Ага.

Выпили чаю, Вера Сергеевна всё говорила и говорила, рассказала «сыну» последние новости, подливала кипяток, угощала сладостями. Мужчина слушал, прихлёбывая горячий чай. Смотрел на старушку испуганными глазами, в которых горел маленький огонёк надежды.

— Ой, заболтала совсем тебя, сынок. Ты же со смены, устал. Давай-ка ложись спать. В шкафу возьми одежду, я постирала всё.

— Хорошо…мама, — прошептал он.

Утром проснулась Вера Сергеевна, а сын спит. Как хорошо, что ему не на работу сегодня! Встала, на цыпочках из комнаты вышла, дверь прикрыла и давай колдовать над завтраком для сына. И еле заметно, осторожно занявшись от уголька, загорелся костерок жизни Веры Сергеевны.

Прошло семь дней нового года. Соседка Зоя спешила домой, в дороге всё думала, как там Верочка. Как встретила Новый год? Ходила ли опять встречать сына? Тревожно ей.

Поднялась на второй этаж, поставила тяжёлую сумку прямо на пол и нажала на старый звонок. Послышалось громкое треньканье и шарканье ног, Зое сразу полегчало. Открыла соседка дверь, а её сразу и не узнать: платок яркий, сама сияет, какая-то радость от неё исходит:

— Зоя, здравствуй! Заходи, заходи.

— Как дела, Вера Сергеевна? — вместо приветствия спросила женщина.

— Хорошо, Зоюшка. С Андрейкой окна заклеиваем, а то дует со всех щелей.

Закашлялась женщина, показалось будто воздуха мало в квартире:

— С кем клеишь?

— С сыном Андрейкой, отпуск у него. Да ты заходи, сейчас чайник поставлю.

Соседка медленно расстегнула пальто, стянула сапоги. Да-а-а, быстро развивается болезнь, жалко-то как.

Слышит, как будто и впрямь в комнате есть кто-то, а Верочка-то в кухне посудой звенит. Заглянула осторожно и отпрянула — там мужик в старой тельняшке Андрея и в его трико (уж эти ужасные трико она нипочём не забудет) рамы широкой лентой заклеивает, по старинке на хозяйственное мыло.

— Здрасьте, — только и смогла она сказать.

— Здравствуйте, — тихо ответил мужчина. Взгляд как у зверька то ли испуганный, то ли хитрый и не поймёшь.

Господи, да это, наверное, чёрный риэлтор, осенило женщину! И как только прознали про Веру? Да кто же посмел такое устроить?

А старушка всё хлопочет:

— Зоя, иди сюда. Андрейка, давай и ты с нами, потом доклеим.

Вышел мужчина к ним, сидит, весь согнулся под взглядом соседки, боится, что ли? Видать не ожидал. Это добавило смелости Зое:

— Вера, а пусти Андрейку со мной? Сумки у меня тяжёлые, пусть поможет на наш этаж поднять.

Вышли в подъезд, Зоя к себе поднялась, дверь ключом открыла. «Андрейка» только хотел было уйти, а она его остановила:

— Ну-ка зайди ко мне!

Мужчина послушно зашёл, сумку на пол поставил. Из комнаты вышел муж Зои, как и положено в семейных трусах и майке.

— Ой! Ты чего не сказала, что не одна.

— Не уходи, Слава. Тут с человеком поговорить надо.

— А кто это?

— Говорит, что Андрей, сын Веры.

— Так он помер!

— Видать воскрес. Ну, рассказывай — подбоченилась женщина: уж она этого чёрного риэлтора сейчас на чистую воду выведет!

Мужчина постоял немного молча, потом поднял уставшие, испуганные глаза:

— Вам с самого начала?

— Давай с самого начала! — скомандовал Зоя.

— Я родился в Чувашии. Отца с матерью лишили родительских прав за пьянку, я вырос в детдоме. А как время пришло, меня из детдома и выпроводили, обратно по месту прописки. Вернулся к ним, а они совсем спились. Оба опухшие, чёрные, кроме как о водке ни о чём не думают. В доме, да какой там дом, в бараке где они жили, пол прогнил, потолки покосились. Всё грязное, тараканы хозяйничают, пахнет как в сарае. Сперва хотел я от пьянки их лечить, да где уж?! Пожил месяц с ними, и ушёл.

Я же учился на слесаря-сантехника, устроился в ЖЭУ работать, мне комнату дали. Крохотная, зато своя.

Так и жил бы, но кинули меня. Хотел жильё побольше, мне пообещали помочь, мол и с кредитом помогут и квартиру хорошую найдут подешевле. А в итоге обманули, без жилья оставили.

Я у друзей жил, но все семейные, неудобно надолго оставаться. На объектах ночевал, только хозяева сейчас не хотят пускать. В суд подал на тех подонков, но и суд проиграл, документы-то я по дурости все подписал! В общем, совсем не знал я куда податься.

Одну ночь в подвале ночевал, так меня местные избили, да ещё и документы забрали, телефон. Остался я на улице.

Как раз перед Новым годом так плохо мне было, я верёвку нашёл возле мусорки, решил повеситься. Шёл и искал подвал открытый или думал ночи дождаться, на дереве вздёрнуться. Ну кому я нужен? А тут она… — у мужчины на глазах блеснули слёзы — Не знаю, как вышло, но она меня сыном назвала и к себе увела.

Я не помню, чтобы родная мать меня сыночком звала. А чтобы ради меня завтрак кто-то готовил, того вообще никогда в помине не было. Всю жизнь я как сорняк сам по себе живу, а тут она…мама. Я её по-другому звать-то не могу.

Знаю, что плохо поступаю, но ничего поделать не могу. Каждый раз говорю себе: всё завтра я уйду. А проснусь, она мне чаю нальёт, по голове погладит, маслом хлеб намажет, у меня сил нет уйти. А она «сынок, сыночек, как хорошо, что ты дома.» Меня так никто никогда не ждал и не любил. Вот и вся история.

Зоя с мужем переглянулись, а мужчина продолжил:

— Вы меня в полицию не сдавайте, я не вор, не обманщик. Обещаю, скоро уйду. Скажу, что в командировку отправляют. Мама просит, чтобы я её в поликлинику отвёл после праздников. Вот свожу, а потом уйду. Тяжело ей самой ходить, да и вдруг дорогу забудет.

— Ты пока оставайся с ней. Я гляжу, ожила она, и мне не так тревожно. Но гляди, я здесь давно живу, участкового знаю, ежели что сразу ему позвоню, он тебя вмиг выкинет. И заходить я к вам буду постоянно. Смотри, если что замечу! — погрозила она узловатым пальцем.

— Нет, я не вор, не обманщик, — повторил мужчина.

— Тебе лет-то сколько?

— 30.

— Молодой совсем. А чего не женатый?

— Работал много, особо некогда было с девушками гулять. Девчонки ведь не хотят по углам ютиться. Вот думал, куплю побольше квартиру, вот хоть однокомнатную в хрущёвке, да начну жену искать. Но вон как вышло…

— Понятно.

Кончилась зима, а мужчина так и жил с Верой Сергеевной. Водил её в поликлинику, ходил за продуктами, мыл в квартире полы, вручную стирал бельё.

После майских праздников он встретился с Зоей возле подъезда.

— Андрей, ты говорил, что на сантехника учился?

— У нас в доме сантехник уволился, он наш и ещё два дома обслуживал. Зарплата маленькая, да шабашки, говорят, есть. Жильцы часто просят, то смеситель поменять, то унитаз. Пойдёшь?

— Пойду! Только, — он перешёл на шёпот — у меня документов нет.

— Свои имя-фамилию помнишь?

— Конечно!

— Я с зятем поговорю, он в таких вещах разбирается. Если надо, в долг денег дам, с зарплаты отдашь.

— Спасибо вам!

— И тебе спасибо, сынок. Не верила я тебе, но вижу честный ты человек, и вижу как о Верочке заботишься. Она разговаривать с нами, соседями, начала. Смеётся, а после смерти сына как ходячий мертвяк ходила. И поправилась маленько. Не мне судить но, кажется, в поговорке: горькая правда лучше сладкой лжи, есть исключения. Уж лучше пусть Вера счастливой будет, и так радости в жизни не видела, хоть сейчас поживёт.

— Да. И я с ней счастлив. Но работать хочу, руки чешутся. И стыдно на её шее сидеть.

— Конечно! Да у тебя, сынок, жизнь только началась. Молодой ты ещё, всё успеешь. А за Верочку спасибо, душа радуется глядя на неё.

В мае, Вера Сергеевна спросила за завтраком:

— Сынок, ты работаешь сегодня?

— До обеда потом дел нет.

— Давай на кладбище съездим, отца проведаем, а то родительское уже прошло мы так и не были.

После обеда они стояли возле старой, некрашеной ограды. Мужчина привёз с собой инструменты и щёткой почистил прутья, повыдергал траву с холмика, протёр тряпкой надгробие. Соорудил ей из куртки валик и усадил на него Веру Сергеевну.

— Хороший всё-таки у тебя папка был, — начала она.

— Ага.

— Жалко, что пил. Если бы не этот змий проклятый, жили бы хорошо. Помнишь, какие красивые вещи он делал? Как двери резные поставил?

— Помню.

— Эх, всё водка проклятая. Ты обещай, Андрейка, не пить никогда.

— Обещаю, мам, я же и не пью.

— Ты у меня молодец! — она протянула к нему руку, он помог встать, — А пойдём к сыну моему на могилу сходим! Тут рядом.

Мужчина замер, а она уже тихонько пошла вперёд. Он быстро поднял с земли куртку, сумку с инструментами и пошёл за Верой. Дошли до ещё одной могилы. Старушка опёрлась на ограду, всматривалась в фотографию на надгробии. Потом повернулась к мужчине:

— Тебя как звать-то, сынок?

— Сергей, — прошептал он.

— Сергей… Почти как Андрей.

Мужчина молча смотрел на неё, только слегка подрагивал подбородок, выдавая волнение.

— Уж прости, но я тебя буду звать Андрейкой. Ты не смотри на меня так. Думаешь, бабка совсем ума лишилась? Нет, милый, я всё понимаю. И что не сын ты мой знаю. У меня же записи есть, фотографии и свидетельство о смерти в комоде лежит. Но смотрю я на тебя, а вижу сына своего. Ты только не бросай меня, Андрейка, — заплакала она, — Умру я одна.

Мужчина обнял её, сам не сдерживая слёз:

— Не брошу, мама, не брошу. У меня ведь тоже никого нет. Один я в целом мире один, вот только с тобой и узнал что такое материнская любовь.

— Бедный мой, мальчик. И тебя жизнь потрепала, ну ничего всё образуется.

— Мам, а ты когда поняла, что я не твой сын?

— Не знаю. Я ведь и дни путаю и людей. Как-то утром проснулась, смотрю ты спишь на диване в андреевском трико. Я сперва испугалась, а потом думаю, чего мне терять? Жизнь считай, кончилась, ради кого мне жить? А так хоть заботиться есть о ком, и ты рядом, заботишься обо мне. Я уж и сама не понимаю где я тебя вижу, где Андрейку. Да мне и всё равно. Я вот думаю, что Коля и Андрей там на небе, стали ангелами, сжалились надо мной и прислали тебя. Хоть свой век доживу счастливой, только ты не уходи, сынок.

— Не уйду, мама, не уйду. Мне некуда идти, и ближе тебя нет никого.

— Ох, сынок, сколько горя на земле…

Почистил Сергей могилку Андрея, прикинул когда приехать покрасить обе ограды, да повёл мать на остановку. Спокойно на душе стало, открылся и не чувствует себя обманщиком теперь. А то, что она его чужим именем зовёт неважно, она ведь тоже не мать ему, а по сердцу ближе чем родная, от которой он добра не видел.

На следующее утро дождалась Вера Сергеевна, когда уйдёт сын на работу и поднялась на третий этаж, к Зое.

— Зоя, ты умная, мне помощь твоя нужна.

— Говори, Верочка.

— Про сына своего я всё знаю, — она замолчала, глядя бесцветными глазами на соседку, а как убедилась, что Зоя поняла её, продолжила — Хочу я ему свою квартиру оставить. Помоги завещание составить.

— Верочка, ты хорошо подумала?

— Конечно. Ближе Андрейки нет у меня никого, и у него окромя меня никого. А помру я, куда он пойдёт?

— И то верно.

— Я завещание составлю, ты мне только помоги, а умру, сама отдашь.

— Хорошо, я спрошу у зятя, он всё знает.

— Спасибо, Зоюшка. Знаешь, я такой счастливой с тех пор, как Андрейка родился не была. Какой сынок у меня вырос, да? Какой у меня Андрейка замечательный.

— Хороший сынок, Вера Сергеевна, хороший… — ответила Зоя, не поймёшь Веру, где понимает она что к чему, где нет, но в одном права, — сейчас она счастлива.

Через несколько лет, на 76-ом году жизни, тихо во сне ушла Вера Сергеевна в иной мир, ушла к своим близким и родным. Ушла счастливой, с улыбкой на тонких губах, как будто просто заснула.

Через год Сергей женился и стал отцом чудесной доченьки Веры. Веры Сергеевны.

Каждый год он ходит на кладбище и ухаживает за тремя могилами. И каждый раз благодарит незнакомого ему Андрея, за то, что подарил ему мать. На могиле Веры Сергеевны гравировка:

“Самой лучшей Маме от твоих сыновей!”

Айгуль Шарипова .

взято вконтакте