Наверное, пёс признал в нём своего. Да, пожалуй, они были одной породы. Человек был таким же гордым, как пёс, он не хотел и не умел просить, даже оказавшись в отчаянном положении...
Старик стоял возле памятника Иосифу Бродскому и читал вслух его стихи. Читал негромко, слегка нараспев, опустив голову.
Прохожие останавливались, прислушивались, потом продолжали путь. Ну, читает странный человек стихи странного поэта, и пусть, им-то что?
Одни и вправду не замечали шляпу, лежащую на земле, но чуть в стороне, будто старик стеснялся её, другие делали вид, что не замечают. Много их развелось, этих нищих, на всех не напасёшься.
Тем более, что старик ничего не просил. Смотрел себе под ноги и читал стихи, от которых веяло безнадёжностью, как и от него самого.
Он выбрал неправильного поэта, ведь люди предпочитают, чтобы их развлекали, а что весёлого в поэзии, да и в жизни Иосифа Бродского?
Шляпа оставалась пустой. Старик упорно продолжал читать, будто боялся остановиться и остаться один на один с тишиной...
*****
Пёс был большой, лохматый, с изрядно свалявшейся шерстью. Он давно уже жил на улице и выучил её основные правила: никому не доверяй, не верь улыбкам, близко не подходи. Это помогало не попасть в руки к тем, кто отлавливал похожих на него бродяг.
Ему повезло прибиться к рынку, где порой перепадали кости. В благодарность он отлавливал и убивал крыс, не хуже хорошей кошки.
Хозяин мясной палатки заметил работу пса и стал вдобавок оставлять для него обрезки, велел даже поставить специальную миску.
Пёс считал это правильным, хорошая награда за хорошую работу – это не попрошайничество, однако близко к людям всё равно не подходил. Дожидался, когда уйдут, и тогда ел, не жадничая, с достоинством...
Старик чем-то привлёк его внимание. Наверное, пёс признал в нём своего. Да, пожалуй, они были одной породы.
Человек был таким же гордым, как пёс, он не хотел и не умел просить, даже оказавшись в отчаянном положении. Он тоже пытался заработать на еду, но, похоже, в этой жизни убитые крысы ценятся больше стихов мёртвых поэтов.
Пес подошёл настолько близко, насколько ему позволяла осторожность, сел и стал слушать. Прохожие по-прежнему шли мимо, но теперь они обращали внимание на собаку, внимательно слушающую стихи.
— Смотри, а пёсель, похоже, эстет! — смеясь, сказал своей девушке парень. — Бродского и люди-то не особенно понимают, а тут – собака!
— Ты что, правда решил, что он что-то соображает? — удивилась девушка. — Наверняка просто так сидит, уши развесил!
Пёс вздохнул. Отчего эти люди считают, что животные глупы? На самом деле ему нравились интонации, звучащие в хриплом голосе старика, пронзительность и тревожный ритм слов.
Да, ему нравились стихи, и он слушал с удовольствием. И, по его представлениям, человек должен был что-то получить за свою работу!
Парень достал из кармана мелочь и положил в шляпу.
— Просто завалялась, — объяснил он удивлённой девушке, слегка смутившись. — Да и читает хорошо!
Старик продолжал читать, словно не заметив милостыни. Пёс посмотрел на шляпу. Он размышлял...
Если приносишь крысу, тебе в миску кладут кость. Это понятно. Возможно, и шляпа служит для тех же целей? В неё должны что-то положить?
Ещё одна женщина приостановилась, послушала несколько минут и сунула в шляпу купюру. Пёс окончательно убедился в своей правоте. Да, человек был слишком горд, чтобы просить самостоятельно. А если попросить за него?
Пёс оглядел прохожих. У них в руках не было палок или сачков, от них не пахло опасностью, и он решился. Осторожно подошёл к шляпе, взял её зубами за край и сел, внимательно оглядывая прохожих.
Его трюк был замечен:
— Мама, смотри, какая умная собачка! — восхитилась девочка, дёргая мать за рукав. — Можно дать ей денежку?
— Положи, только осторожно! — молодая мать с гордостью огляделась вокруг: все ли видят, какая у неё добрая и отзывчивая дочь?
Девочка подошла к псу, держащему шляпу, и сунула туда сторублёвую бумажку. Собака наклонила голову, будто благодаря.
— Смотрите, смотрите! Дрессированная собака! — восхитился кто-то.
Пёс со шляпой в зубах, да ещё умеющий кланяться, был гораздо интереснее стихов, и вокруг постепенно собралась небольшая толпа.
Старик на секунду замолчал, удивлённый происходящим не менее остальных. Поразмыслив секунду, он начал читать детский стишок про пса по имени Пират, не любившего умывание.
Пёс начал тихонько поскуливать в такт, насколько позволяла занятая шляпой пасть. Он как будто подпевал, и народ окончательно развеселился.
Люди подходили, кидали мелочь или мелкую купюру, кое-кто отваживался потрепать смышлёного пса по голове. Он со стоическим смирением позволял это, хотя и поступился собственными правилами.
— Наверно, его зовут Пират! — радостно закричала девочка. — Пират! Пират! Ты что, правда умываться не любишь? А я люблю! Надо умываться, собачка!
В толпе засмеялись. Некоторые даже специально отлучились к банкомату на углу, чтобы вернуться и положить деньги в шляпу. И тут произошло неожиданное...
— Аркадий Ильич! Неужели это вы? — раздался удивлённый голос.
Старик вздрогнул, будто его ударили, замолчал и закрутил головой, вглядываясь в лица.
— Точно, это вы! — к нему спешил высокий мужчина, на лице которого радостное выражение было смешано с удивлением.
Старик втянул голову в плечи и сделал движение, будто пытаясь спрятаться.
— Вы, наверное, меня не узнали? — продолжал мужчина, хватая его руку и пожимая её. — Я Сергей, Сергей Яковлев, вы у нас актёрское мастерство преподавали!
Люди, решив, что больше ничего интересного не будет, начали расходиться. Пёс подошёл поближе и положил шляпу у ног старика. Тот вздрогнул и отступил. Пёс снова подвинул шляпу поближе к нему.
Мужчина, назвавшийся Сергеем, посмотрел на шляпу, потом на старика. Снова на шляпу. Старик отвернулся.
Было заметно, что он борется с самим собой. Ему отчаянно хотелось уверить этого человека в том, что он обознался, но честность не позволяла. В конце концов, она и победила:
— Здравствуй, Серёжа, — сказал старик. — Ты сильно изменился. Возмужал.
— Вы тоже сильно изменились, Аркадий Ильич, — ответил Сергей.
— К сожалению, не в лучшую сторону, — вздохнул старик.
— У вас что-то произошло? — Сергей смотрел на своего бывшего педагога сочувственно. — Скажите, что всё это – какой-то драматический этюд!
— Вся моя жизнь – драматический этюд, Серёжа, — на глазах у старика показались слезы, он отвернулся.
— Аркадий Ильич, простите, я вас расстроил! — Сергей покаянно прижал руку к груди. — Возможно, вы позволите угостить вас чашкой кофе?
Старик против воли сглотнул.
— И ваш друг заслужил угощение! Как искренне он играл! — мужчина указал на пса, всё ещё сидящего невдалеке.
— Несомненно, — старик не стал говорить, что это чужой пёс. К тому же, вряд ли у него были хозяева. Слишком неухоженный вид был у собаки, но главное – бездомность, сквозящая в глазах. — Похоже, я обязан ему. С меня причитается, пёс. Спасибо тебе. Подожди минутку... Я сейчас.
Старик, больше не таясь, выгреб деньги из шляпы и направился к ближайшему ларьку с пирожками. Он не пожадничал, положил щедрое угощение перед псом.
Тот понюхал, поднял голову, будто спрашивая, точно ли это ему.
— Угощайся. Ты сыграл великолепно, мой лохматый друг. У тебя несомненный актёрский талант. Поверь, я в этом разбираюсь. Или когда-то разбирался, — сказал старик. Потом повернулся к Сергею: — Я и вправду не откажусь от кофе. К тому же, я очень давно ни с кем не разговаривал по душам...
*****
В кафе они устроились за столиком в углу. Сергей заказал кофе, хотел добавить к заказу и чего-нибудь посущественнее, предполагая, что старик голоден, но тот остановил его взглядом, и он не стал настаивать, щадя гордость бывшего наставника.
Старик вдохнул аромат кофе и зажмурился от удовольствия. Смакуя, начал отхлебывать по глоточку. Сергей не торопил его, ждал.
Наконец, старик глубоко вздохнул, посмотрел на Сергея и неожиданно улыбнулся:
— Не при таких обстоятельствах хотел бы я встретить лучшего своего ученика... Жизнь – она и вправду театр, вот только иногда это театр абсурда, Серёжа...
Хотя, моя история довольно простая. Я воспитал несколько действительно талантливых учеников, но сам ничего особого не добился. Брак рухнул, жена предпочла молодого и успешного, подала на развод, на раздел имущества.
Ушёл с одной сумкой, в однушку, что от родителей осталась. Там и запил по-чёрному... Лишился работы, друзей, самоуважения.
В нашей среде слухи распространяются быстро, меня уже никуда не брали. На пьяную голову взял кредит, отдавать было нечем, стали приходить крепкие ребята, звонили в дверь, пугали.
Это стало последней каплей. Вот так и докатился... до этого вот, — он неопределённо обвёл вокруг себя рукой. — Мысли были... Разные. Зачем вообще такая жизнь? Кому я нужен и кто нужен мне? Даже не знаю, к чему бы я пришёл в результате. Если бы не он...
— Кто – он? — спросил внимательно слушавший его Сергей. Ему было физически больно от этой истории. Своего педагога он помнил совсем другим: умным, слегка ироничным, вдохновляющим. Он и тогда любил читать наизусть стихи, особенно – Бродского.
— Пёс, — объяснил старик. — Он решил помочь мне, хотя сам явно давно не ждёт ничего хорошего от людей. И нашей встрече мы тоже обязаны ему, не так ли?
Сергей не стал спорить. Его внимание действительно привлёк пес, он мог и не заметить своего постаревшего и, что греха таить, опустившегося наставника.
— Знаете что, Аркадий Ильич, — задумчиво произнес Сергей. — Кажется, я тоже могу вам помочь... Совсем недавно знакомый сокрушался, что не может найти преподавателя актёрского мастерства в Дом детского творчества.
Я мог бы рекомендовать вас. Согласитесь заниматься с детишками? Платят не слишком много, но стабильно, а там, глядишь, и подработки найдутся. Что думаете?
— Думаешь, меня возьмут? Я ещё могу заниматься преподаванием? — голос старика дрогнул.
— Несомненно! — заверил его Сергей. — Я – неплохой результат ваших умений, смею заверить! — и он от души рассмеялся...
*****
Когда они расстались, старик первым делом огляделся по сторонам, словно ища кого-то. Пёс был здесь, лежал возле лавки с независимым видом, будто бы никого не ждал.
Старый актёр подошёл к нему, сел на лавку:
— Хочешь, я почитаю для тебя? — спросил он.
Пёс поднял голову и заглянул ему в глаза. Потом слабо вильнул хвостом.
— Мира и горя мимо,
Мимо Мекки и Рима,
Синим солнцем палимы,
Идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
Голодны, полуодеты.
Глаза их полны заката.
Сердца их полны рассвета, — читал старик. Потом поднялся и сказал: — Ты не возражаешь, если я буду звать тебя Пиратом?
Пёс снова вильнул хвостом. Осторожно, будто вспоминал, как это делать.
— Тогда пошли домой, Пират. По дороге купим еды, мы на неё честно заработали. И, кажется, у нас с тобой всё же есть надежда на рассвет, — сказал старик, и они пошли рядом. Человек и собака одной неприкаянной породы. Вместе. Домой.
Автор ЕЛЕНА МИРОНОВА
Свежие комментарии